Я родился в страшное время - была война. Это чудовище добралось до пределов Рязанского края, где мирно жили мои деревенька и городок, в конце ноября 1941 года.
...Они ворвались в Скопин морозным утром по горловской заснеженной дороге, и их серо-белые от камуфляжа, ревущие в тугих снежных переметах мотоциклы, грязным потоком растеклись по улицам настороженного городка. Судя по нахально неосторожному и уверенному поведению управлявших ими водителей в замызганных маскхалатах, последние были хорошо осведомлены, что и где в городе находится, и что в нем отсутствует сила, которая смогла бы их остановить.
Именно так, или приблизительно так, я представлял себе по рассказам очевидцев вторжение вражеских войск в Скопин, город моей мамы, моих предков по ее линии. Мне был ровно месяц от роду, когда матушка под гул бомбардировщиков уносила меня в деревушку Кочугурки, где я появился на свет. Она спешила спасти своего первенца, и это ей удалось.
Но не всем матерям так повезло. Офицеры и солдаты врага жестоко расправились со многими скопинцами и людьми, случайно оказавшимися в те дни в городе.
В середине пятидесятых годов во время учебы в старших классах первой средней школы я попытался узнать от очевидцев о людях, погибших во время фашистской оккупации. Выведать удалось немного, хотя еще живы были многие свидетели злодейства: люди очень настороженно и осторожно вспоминали об этом, очевидно, еще не придя в себя от жестоких времен сталинизма.
И только почти тридцать лет спустя, став упрямым исследователем истории родного края, я смог познакомиться с документами-свидетелями - "копиями актов о злодеяниях немецко-фашистских оккупантов по Скопинскому району Рязанской области" - в Государственном архиве Рязанской области (сокращенно ГАРО).
Сейчас, когда близится памятная дата 55-летия захвата Скопина врагом и освобождения его советскими войсками, думаю освежить в памяти земляков те события, чтобы свидетели их знали, что ничто не забыто, а молодые поверили, что это не сказки, а правда истории, которую ни зачеркнуть, ни переписать нельзя.
В. Егоров.
"25 ноября 1941 года у меня в доме собрались товарищи сына Вячеслава - комсомольцы Аверин и Коняев. Они собрались уходить в партизанский отряд, ожидали комсомольца Соболева. В это время пришли немцы в дом. Их было человек восемь. Угрожая револьвером, они сказали: "Рус, свинья, выходи!". Я вышла первая с ребенком на руках, за мной сноха, дочь и потом трое ребят. В это время к дому подошел Соболев с мешком за плечами. Его сразу схватили немцы и всех четверых вывели на улицу, а нас оставили во дворе. Они стали обыскивать ребят, говоря:"Партизаны, партизаны". Я кричу им: "Нет, нет!" Тогда один немец сунул мне в лицо револьвером и говорит: "Молчи, рус, собака, а это что?" - и показывает один патрон, найденный у Аверина.
После этого нас выгнали на улицу, а ребят вывели во двор. Раздалось четыре выстрела. Немцы ушли. Мы вошли во двор и увидели четырех ребят, лежащих на земле. Мы кинулись к ним. Соболев ворочался. В это время немцы возвратились. Мы побежали в дом. После ухода немцев мы вышли и увидели, что у Соболева распорот живот. Я начала плакать и причитать. Сын мой прохрипел два раза: "Уйди!" Я вынесла подушку и старалась остановить кровь. Когда видела, что немцы приближаются, то срывала повязку, чтобы они не увидели, что он жив.
После изгнания немцев сына увезли в госпиталь, но он умер.
Всем четверым ребятам было по 18-19 лет. Они погибли геройской смертью, не издав ни одного звука, не сказав ни одного слова ни при обыске, ни при расстреле. И даже будучи ранены, двое не выдали себя".
14 МАРТА 1942 ГОДА.
ПОДПИСЬ: МОРГУНОВА. С ПОДТВЕРЖДЕНИЕМ КОНЯЕВОЙ, АВЕРИНОЙ, СОБОЛЕВОЙ.
ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ СКОПИНСКОГО РАЙОТДЕЛА УНКВД ВОРОБЬЕВ.
"25 ноября 1941 года при временном занятии города Скопина немецкими оккупантами, мы в числе других были задержаны на улицах города немецкими солдатами и приведены на угол Первой Пролетарской и Октябрьской улиц, где образовалась группа задержанных мужчин и подростков в количестве около пятидесяти человек. Из этой группы по приказу немецкого офицера были выделены два человека, один Нестеров Алексей Васильевич, рабочий хлебопечения, а второй, как установлено позже, оказался гражданином Юркиным. Оба были расстреляны, причем с гражданина Юркина были предварительно сняты валенки.
Потом из группы арестованных были выделены еще восемь человек, которые без всякого спроса и следствия были поставлены в ряд у стены и поочередно расстреляны двумя немецкими солдатами.
Подойдя снова к арестованным, немецкий офицер выделил семь человек в качестве заложников: Оводова Порфирия Семеновича, Иващенко Григория Сергеевича, Фуфаева, Бокова, Новикова Павла Григорьевича, Бокарева и еще одного неизвестного нам гражданина. Спустя часа два к нам был приведен Черных Николай Алексеевич.
Заложникам было объявлено, что в случае убийства немецкого солдата все заложники будут расстреляны. В течение суток нас, заложников, держали без пищи и питья в холодном помещении.
С приходом частей Красной Армии мы были освобождены.
4 марта 1942 года.
Подписи: Г. Иващенко, П. Оводов, Н. Черных.
Начальник ОМ Скопинского РО УНКВД по Рязанской области Воробьев".
"25 ноября 1941 года задержан на улице Советской близ реального училища (ныне здание первой средней школы Примечание В. Е.) при попытке уехать верхом в сторону Ряжска.
Отведен на угол Первой Пролетарской и Октябрьской улиц.
Стал свидетелем опроса немецким офицером с помощью учителя Иващенко, говорившим по-немецки.
Офицер допросил Нестерова, так как заподозрил, что он него пахнет порохом, другого - в связи с обнаружением, якобы, гранаты. Их поочередно расстреляли.
Затем офицер спросил, есть ли сельские жители. Четверо вышли. Их тоже велел расстрелять. Их расстреливали поочередно у стены.
Далее велел повесить молодого человека Корнеева за обнаружение у него пустого патрона, но он так издавал крики, что офицер взял и сказал, чтоб "дали ему в зад прикладом автомата", ему ударили и этого Корнеева пустили.
Отобрали семь заложников на случай, если в городе погибнет хоть один немец. Их повели. Нас распустили. Но по пути с работы домой Черных был вновь арестован патрулем и отведен в дом Кичкиной Варвары Николаевны на улице Октябрьской, где был обыскан тщательно. Документы все были возвращены. В другой комнате раздет (сняты сапоги, фуфайка и носки шерстяные заменены на сырые мокрые). Затем под конвоем отведен по улице Октябрьской в школу ? 1, где в классе содержались заложники.
Утром заложников заставили разбить парты на топку печей. Немецкий солдат заставил запрягать лошадь во дворе пекарни и ехать к трупам расстрелянных, класть на сани и свозить в ров над улицей Горького. Все было сделано под конвоем трех немцев с револьверами. Когда перевезли одиннадцать человек, то велели оттереть руки от крови снегом. Затем, смеясь, достали папиросы и дали курить, кто курит. Опять отвели в класс, распрягли лошадь. Сидели еще часа два в ожидании своего конца. Но у них создалась паника: наши части были близ Скопина, после чего сказали, что идти домой всем. Дорогой опять дважды задержаны немцами, но после объяснения Иващенко, что были заложниками и отпущены. Кое-как добрался до дома. Город был весь в стрельбе. Летали наши самолеты.
Подписи: Черных, Воробьев."
"Первый рез немцы пришли в город 24 ноября, часа в три дня. Идя из магазина по ул. Горького увидела,что от Новикова движется группа, человек двадцать с автоматами. Напротив дома Дроновой стояла грузовая машина с винтовками и пожарная машина. Немцы прошли через двор Дроновой и через огород к машине, где стали ломать винтовки, рвать провода и подожгли пожарную машину. А когда стали садиться на мотоциклы, то из города подошли бойцы истребительного батальона и начали стрелять по уезжающим.
После их ухода Дронова и другие жители улицы подошли к машине к дому гражданки Черкасской, где лежала девочка Никольская Фаина, 13 лет, убитая первой группой немцев. У нее была разможжена голова,
Возвращаясь 26 ноября домой Дронова увидела трупы у пекарни, у колбасного цеха один,около Никольской церкви.
ПОДПИСИ: Дронова, Воробьев"
"25 ноября 1941 года был на работе в хлебопечении Райпотребсоюза. Так как по распоряжению райкома выпечка хлеба должна была производиться нормальным порядком.
Около 12 часов дня узнал о наступлении немецких гитлеровцев на Скопин и уже слышал стрельбу. В 12 часов 30 минут был вынут хлеб, и я решил закрыть пекарню, распустить рабочих и уйти. Но по пути домой (через дорогу) был задержан немецкими солдатами, двигавшимися по обе стороны улиц с пистолетами в руках. Обыскан и направлен на площадь Володарского, где уже было задержанных человек двадцать. Затем были приведены еще несколько человек работников пекарни и из пригородной деревни Новиково (два человека) Нестеров и неизвестный. Их немец назвал партизанами и их надо не стрелять, а вешать.
Затем повели на угол Первой Пролетарской и Октябрьской улиц что у пекарни, где уже было человек 50. 3десь расстреляны были Нестеров и неизвестный.
Затем были выделены еще человек 8, где были два работника пекарни, и тут же, где и двое были тоже расстреляны.
Затем немецкий офицер стал отбирать еще 7 человек, как оказалось, заложников.
ПОДПИСИ: Оводов, Воробьев."
"24 ноября 1941 нам стало известно, что немецкая разведка подходит к гор. Скопину. Было дано задание семи работникам Скопинского отдела милиции задержать немецкую разведку в дер. Новиково, укрепиться у второго моста. Но укрепиться не пришлось,так как разведка уже вошла на окраину города Скопина.
На Подгорной улице мы врезались на грузовой машине в середину немецкой разведки и открыли по бандитам огонь из пулемета и винтовок. Немцы, не ожидая такой встречи, в панике бросились бежать. Израсходовав часть боеприпасов, мы укрылись в огородах ближайших домов. Фашистский офицер, озлобленный неожиданной встречей, стал стрелять мирных жителей. На моих глазах в упор из автомата расстрелял 13 летнюю девочку Никольскую Фаину, стоявшую на крыльце дома. Кроме того, бандиты при отходе расстреляли в упор ехавшего колхозника и сняли с него валенки.
25 ноября немцы вошли в город Скопин и начали грабежи и расстрелы.
После 26 ноября 1941 года Роченков как работник милиции был свидетелем трупов у пекарни N1 (два работника пекарни); около церкви на площади Володарского трупы колхозника и ребенка, и трех трактористов, на улице Первой Пролетарской; у стены пожарной команды расстреляны 12-13 человек. На Мясницкой в пустом доме найден труп несовершеннолетнего мальчика со следами пуль из автомата. Зверски расправились с тремя работниками Скопинского отдела милиции.
ПОДПИСЬ: Роченков."