Бегут годы. Давно отгремели залпы орудий, автоматных и пулеметных очередей Великой Отечественной войны 1941-45 гг. И чем дальше во времени отодвигаются события тех лет, тем чаще думаешь о них, вспоминаешь лица боевых друзей и тех, кто вернулся, и тех кто отдал свою жизнь за нас, ныне живущих, и тех, кто еще придет в этот мир. Годы уходят, но память о них остается нетленной. Восстановить по крупицам, пусть даже крохотным, в масштабе Великой Отечественной войны историю народного подвига - долг всех ветеранов.

Памятуя об этом считаю своим долгом описать события обороны и освобождения от немецко-фашистских захватчиков г. Скопина, участником которых я был. Не смею и не претендую на полное изложение тех событий, опишу лишь то, что я видел глазами рядового бойца-подростка и как спустя много лет, анализируя, стал оценивать и понимать события тех тревожных дней - конца ноября 1941 года, с учетом рассказов других очевидцев-участников тех грозных событий и того, что мне стало известно из очень, к сожалению, немногих литературных источников.

До сих пор, также к сожалению, события, связанные с обороной и освобождением от вражеских войск г. Скопина, не нашли достойного отражения в нашей печати.

...В конце лета 1941 года в соответствии с принятыми тогда постановлениями правительства, а затем и решением Рязанского обкома партии по области начали формироваться истребительные батальоны (ИБ) и партизанские отряды. В сентябре 1941 года был сформирован и Скопинский истребительный батальон (СИБ). В состав его практически входил весь руководящий состав райкома ВКП(б), райисполкома, райкома ВЛКСМ, райотдела НКВД. Основу, костяк СИБ составляли коммунисты. Среди бойцов батальона были также комсомольцы и беспартийные, студенты учительского института, горного техникума и учащиеся старших классов средних школ.

При вступлении в истребительный батальон возраста, как правило, не спрашивали, поэтому и мне, в то время рослому парню - ученику 8-го класса 2-й средней школы - не составило большого труда вместе со своими более старшими по возрасту друзьями записаться в него.

В то время добровольно вступали в истребительные батальоны, ополчение, рабочие полки и другие добровольные народные формирования все те, кого не брали в армию по возрасту или по состоянию здоровья, но кому интересы Родины были не безразличны, а их гражданская зрелость определялась не возрастом, а осознанной необходимостью быть среди тех, кто, истекая кровью сдерживал натиск врага, рвавшегося в глубь нашей страны и к столице нашей Родины - Москве. Да разве мы, мальчишки-подростки, воспитанные на романах "Как закалялась сталь", "Железный поток", "Овод", фильмах "Мы из Кронштадта", "Чапаев", могли остаться в стороне от тех грозных драматических и трагических событий? Ведь большинство из нас в то время были, как говорится, еще не комсомольцы, но уже большевики!

Сразу же после сформирования истребительного батальона началась учебно-боевая подготовка его бойцов и командиров. Изучали устройство стрелкового оружия, гранат и т.п., отрабатывали действия бойца, отделения, взвода в обороне и наступлении, а также элементы рукопашного боя, другими словами, проводили полную программу подготовки красноармейца. Но главное, пожалуй, было в том, что регулярно проводились практические стрельбы по различным мишеням из винтовок, карабинов, ручных пулеметов, бросали боевые гранаты (РГД-33, Ф-1) и самодельные, изготовляемые в то время в Скопинском ремесленном училище, с бикфордовым шнуром, который перед броском необходимо было поджечь. Конечно, они были примитивны, но с весьма большой разрушительной силой. Военная подготовка по тем временам была солидной и проводили ее с нами работники райвоенкомата, НКВД и командиры из войсковой части.

Стрельбы в основном проводились в районе возводимого противотанкового рва, за Бугровкой, в сторону казенного леса, а иногда в районе Красной горки, за территорией войсковой части. Одновременно бойцы СИБ регулярно несли патрульную службу в городе, проводили выезды в предполагаемые места высадки вражеских десантов, устраивали засады и вели борьбу с диверсантами, лазутчиками, паникерами, дезертирами. Бойцы СИБ также участвовали в периодических ночных проверках (как их называли в народе "облава") соблюдения паспортного режима. Такие проверки в военное время были неизбежны. В результате их нередко выявлялись лазутчики и провокаторы, засланные врагом, дезертиры с боевого и трудового фронтов, спекулянты, приехавшие из других мест, словом, всякие сомнительные элементы. Небольшие группы истребительного батальона были созданы и функционировали в больших селах и шахтерских поселках района и также выполняли аналогичную работу, регулярно поставляя в штаб СИБ информацию с мест. Так что командование СИБ постоянно контролировало обстановку в районе и по первому сигналу с мест принимались надлежащие меры.

А обстановка на фронте с каждым днем осложнялась. В октябре и ноябре 1941 года гитлеровские войска дважды предпринимали наступление на Москву. Фашисты пытались прорваться к столице СССР и с юга, через Тулу. Однако, не сумев взять лобовыми атаками русских оружейников, войска 2-й танковой армии Гудериана 18 ноября 1941 года прорвали нашу оборону южнее Тулы (в стыке Юго-Западного и Западного фронтов), обошли ее с востока и устремились в обход Москвы в направлениях: Венев-Михайлов-Кашира, Михайлов-Захарово-Рязань, ст. Павелец-Скопин-Ряжск. Из 11 железных дорог, ведущих к Москве, противник перехватил уже семь.

Исключительно важной была ж.д. от Москвы на Рязань-Ряжск-Сталинград-Воронеж-Ростов. Это единственная железная дорога, кратчайшим путем связывающая Москву со всеми нашими южными фронтами, а также через Рязань-Ряжск, связывающая столицу нашей Родины с восточными и среднеазиатскими районами страны.

По тому же направлению проходила правительственная ВЧ связь.

Враг стремился во что бы то ни стало перерезать эту, в то время стратегическую железнодорожную артерию. Положение на этом участке фронта катастрофически ухудшалось. Дело в том, что по линии Ряжск-Скопин должна была проходить разграничительная линия между резервными армиями - 61-й армией Юго-Западного фронта и 10-й армией Западного фронта, которые должны были преградить путь врагу, заняв уже подготовленные оборонительные сооружения (окопы, дзоты и т.д.). Однако ее формирование, а, следовательно, и сосредоточение в этом районе задержалось. В результате образовался разрыв между этими фронтами.

"...На рязанском направлении, во всей обширной полосе от Зарайска до Скопина и южнее, т.е. на фронте более 120 км не было никаких советских войск ни в обороне, ни в наступлении..." (Ф. Голиков "В Московской битве", изд. "Наука", Москва, 1967 г., стр. 32). Поэтому неудержимое продвижение противника, как могли, сдерживали добровольные формирования из местного населения: отряды самообороны, истребительные батальоны, рабочие полки и коммунистические отряды. В их формировании и подготовке исключительно велика роль местных партийных, советских и комсомольских организаций. И все же, несмотря на упорное сопротивление, враг приблизился к границе Рязанской области.

С 23 ноября 1941 г. практически весь состав Скопинского истребительного батальона был переведен на казарменное положение и получил оружие и боеприпасы. Постоянных заслонов и дозоров на подступах к городу, к сожалению, выставлено еще не было, хотя мы знали, что к 22 ноября 1941 г. фашисты уже захватили многие населенные пункты Горловского района, т.е. находились в непосредственной близости от г. Скопина. Группы бойцов СИБа уже дважды вступали в перестрелку с немецкой разведкой, пытавшейся проникнуть на мотоциклах в город. Оба раза, не приняв боя, она уходила в сторону Павелец-Горлово. После одной из таких перестрелок был подбит мотоцикл с коляской, а экипаж его уничтожен.

24 ноября 1941 года рано утром на нескольких мотоциклах немцам беспрепятственно удалось въехать на окраину города, на площадь, где сейчас находится Дворец культуры, а в то время там стояла церковь Николы. Немецкие разведчики, опросив население и убедившись, что войсковых частей в городе нет, в город не поехали, а предпочли, будучи обстрелянными группой бойцов СИБа, удалиться, как говориться, "восвояси".

В тот же день, после того как стало известно о посещении немецкой разведкой города, весь штаб СИБа был поставлен в боевую готовность: немедленно были выставлены дозоры (заслоны) на путях вероятного появления немецко-фашистских войск (в частности, на западной окраине д.Новиково, со стороны дороги на с. Лопатино, там, где сейчас размещается завод "Цветмет"). Также были выставлены заслоны у обоих мостов черех р. Верда, на самом въезде в город, в помещении хлебозавода, в городском саду и в районе водяной мельницы ("Аксай"). В районе водяной мельницы был выставлен заслон, сформированный из небольшой группы красноармейцев службы ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение, связь), которая до этих событий дислоцировалась в г. Скопине и его окрестностях. Однако на следующий день, к нашему огорчению, в самом начале боя за Скопин эта группа без уведомления командования СИБа покинула свои позиции и убыла в неизвестном направлении, так больше и не появившись в г. Скопине.

В этот же день была выделена группа бойцов и отправлена на базу партизанского отряда для подготовки к приему и размещению там основного состава СИБа. В тот же день бойцами батальона были решительно пресечены попытки грабежа государственного имущества, организованного отдельными несознательными и преступными элементами.

Ночь с 24 на 25 ноября 1941 года была для бойцов и командиров тревожной: ждали наступления фашистов. Были выставлены усиленные дозоры, дополнительные посты. Никто из бойцов и командиров СИБа не мог заснуть в ту ночь: чистили и проверяли оружие, осматривали боеприпасы, готовились к предстоящему бою. А ночь была морозной. Температура опускалась до 27 - 30 градусов по Цельсию, и поэтому часовые менялись через каждый час.

Вместес одним из подразделений СИБа я был в здании завода фруктовых вод. С Шестаковым Ваней мы в эту ночь по очереди стояли на посту в районе городского парка. Утро 25 ноября 1941 года было также морозным, стоял неплотный туман, который затем быстро рассеялся.

К наступлению рассвета практически все рубежи обороны были заняты бойцами СИБа. Однако из-за того, что для создания круговой обороны города сил было слишком мало, организовали очаговую оборону, т.е. были созданы опорные пункты на наиболее вероятных направлениях наступления фашистов.

В составе нашего истребительного батальона было всего лишь немногим более сотни активных штыков. К сожалению, далеко не все, кому накануне было вручено оружие, пришли на защиту города. Возможно, это было и к лучшему: трусливые и малодушные заранее отсеялись. Остались, в основном, надежные, не дрогнувшие в бою люди, хотя для большинства из нас этот бой был первым в жизни. Многим из бойцов СИБа, принявшим боевое крещение, впоследствии пришлось прошагать тяжелые и длинные дороги войны, они служили в различных частях армии и флота, и далеко не всем посчастливилось дожить до нашей славной Великой Победы.

В 9.00-9.30 утра 25.11.41 г. немцы, уже зная от своей разведки, что в городе войсковых частей нет, смело и самоуверенно двигались походной колонной: впереди мотоциклы с колясками, за ними крытые автомашины и снова мотоциклы. Подпустив их на близкое расстояние, бойцы СИБа, занимавшие передовой рубеж обороны, расположенный в районе стройплощадки завода "Цветмет" и его бараков, внезапным дружным и губительным ружейно-пулеметным огнем расстреляли передовую колонну немцев, подожгли несколько мотоциклов и автомашину, заставив противника отступить к с. Лопатино, собрать там свою технику и спрятаться за стогами соломы.

Отступление немцев ободрило наших бойцов, сняло напряжение первого боя. Но радостное оживление было недолгим. После небольшой паузы немецко-фашистские захватчики открыли такой автоматно-пулеметно-минометный огонь, что все потонуло в нескончаемом грохоте взрывов и трескотне очередей. А спустя некоторое время, рассредоточившись, непрерывно поливая оборонявшихся автоматными очередями, фашисты пошли в очередную атаку. Но в это время, к общей радости, появились два краснозвездных самолета ИЛ-2 и с предельно малой высоты расстреляли немцев снарядами РС и пулеметными очередями ...

...Самолеты основательно "утюжили" фрицев, они улетали и снова возвращались.

Атакуя наши позиции, гитлеровцы пытались обойти первый рубеж нашей обороны, но натыкались на другой. Однако натиск фашистов все нарастал. Видимо, к ним подходило подкрепление. Между тем, боеприпасы бойцов СИБа таяли на глазах, а пополнения не предвиделось. Над нами нависала угроза окружения, и защитники города вынуждены были отойти к его границе (к хлебопекарне, сейчас это хлебозавод, что на ул. Володарского).

Здание пекарни было очень выгодно расположено. Из его окон, как на ладони, просматривалось, а следовательно, и простреливалось обширное пространство на пути движения немецко-фашистских захватчиков. Стены, построенные из добротного, видимо, еще дореволюционного кирпича, надежно защищали от пуль и снарядов. Бойцы из этой "твердыни" весьма удачно держали противника под непрерывным прицельным огнем, не давая ему прорваться в город. И мы с Шестаковым Ваней тоже стреляли по фашистам из окон хлебопекарни.

Помню, как около нас пожилой мужчина в очках, кажется, преподаватель, уверенно, не спеша перезаряжая карабин после каждого выстрела, громко приговаривал: "Стебень, гребень, рукоятка (есть такие названия деталей винтовочного затвора), а фашистам лихорадка ..."

Его неторопливые, с шуткой-прибауткой действия придавали и нам уверенности. В это же время командиры говорили нам: "Ребята, продержимся, елико возможно, каждая минута задержки немцев очень важна: к нам на подмогу следует из Ряжска регулярная войсковая часть". Какую конкретно подмогу и войсковую часть они имели в виду, мне и по сей день неизвестно. Не исключено, что командование батальона имело связь с Ряжском, в том числе и ряжским аэродромом, где размещались самолеты-штурмовики ИЛ-2 соединения генерала Кравченко и истребители генерала Стефановского. Оттуда, видимо, и поступала информация.

В полдень до нашего слуха донеслись автоматные очереди, прозвучавшие из самого города, т.е. у нас за спиной. Создалось весьма неприятное ощущение окружения.

К тому времени основная задача - "задержать, елико возможно", наступление немцев - была выполнена, а потому командование дало распоряжение на отход. Конечно, тогда нам еще не было известно, что то был стандартный прием, который немцы уже не раз применяли: группа автоматчиков проникала в город, занимала чердаки высоких зданий и беспорядочно строчила во все стороны, создавая впечатление окружения и, естественно, этим самым вызывая панику и отход обороняющихся. Однако, несмотря на непредвиденную ситуацию, группы СИБа отходили в основном организованно и без паники.

Подобные батальоны не имели достаточных сил и средств, чтобы продолжительное время противостоять передовым отрядам мотодивизии гудериановских войск, победно прошагавших через всю Европу. С учетом этого, очевидно, никто и не собирался ставить перед сотней совершенно необстрелянных бойцов сверхзадачу. Принимались меры только для того, чтобы как можно дольше задержать продвижение противника, максимально сберегая личный состав СИБа для продолжения последующей борьбы в тылу врага но уже в составе партизанского отряда. И основная задача: не дать противнику с ходу войти в город и двинуться к ст. Ряжск, чтобы перерезать в то время стратегическую железнодорожную линию, единственную, связывающую кратчайшим путем Москву с югом и юго-востоком нашей страны, была выполнена. Скопинскому истребительному батальону удалось заставить фашистов ввязаться в бой, приостановить дальнейшее движение вперед, а нам - выиграть практически сутки, которых оказалось достаточно, чтобы первым подошедшим в это время на станцию Ряжск воинским эшелонам разгрузиться, развернуться в боевые порядки, надежно прикрыть железнодорожный узел Ряжск от угрозы его оккупации и двинуться на г. Скопин с целью его освобождения.

Надо также отметить, что в обороне г. Скопина очень важную роль сыграли штурмовики из соединения генерала Кравченко, базировавшиеся на ряжском аэродроме, которые нанесли по фашистам мощные штурмовые удары, заставляя их откатываться назад, значительно облегчая положение обороняющихся.

Активное участие в формировании СИБа, скопинского паризанского отряда и организации обороны города принимали секретарь райкома ВКП(б) Старостин Н. Ф., зав. военным отделом Бойков Я. К., председатель районного исполнительного комитета Вишняков А. Ф., его заместитель Терехов И. М., начальник НКВД района Агафонов П. В., Гирев Н.Г. (кажется, он был директором горного техникума) и другие. Не могу не отметить и наших славных отважных женщин и девушек, принимавших непосредственное участие в обороне г. Скопина: Л. Крашкину, К. П. Бесполдневу, З. А. Аверину, Л. Ф. Корныгину, Зайцеву, М. Маркину, В. Куценако, Л. Черныш; а также мужчин: М. И. Горохова, И. И. Шестакова, А. И. Краснобаева, Н. Ф. Шуваева, В. Н. Грекова, Н. И. Ганьшина, С. В. Попова и многих других, фамилии которых я, к сожалению, за давностью лет не помню.

Думаю, что все, без исключения, бойцы и командиры СИБа, принимавшие участие в обороне города, заслуживают по меньшей мере уважения. Не надо забывать, что они рисковали не только своими жизнями, но и жизнью своих семей, что затем подтвердилось.

К сожалению, среди жителей города нашлись и гнусные предатели. В частности, некая Чесалкина (кажется, рассыльная райисполкома), которая с приходом немцев в город вручила им списки городских активистов, бойцов и командиров СИБа и их адреса. И фашисты уже на следующий день стали обходить дома и метить двери крестами: не трудно догадаться, для чего это делалось ...

И только решительные действия моряков 84-й ОМСБ (отдельной морской стрелковой бригады), освободившей через трое неполных суток город Скопин, спасли десятки, а может быть, и сотни семей от жестокой расправы. Трудно, да и не хочется даже на минуту представить, какой бы бедой обернулось для жителей города и особенно семей бойцов и командиров СИБа хотя бы недельное пребывание фашистов в г. Скопине. Поэтому многие, в том числе и я, и моя семья, бесконечно признательны и благодарны морякам 84-й отдельной морской стрелковой бригады (ОМСБ), спасшим наши семьи от расправы гитлеровцев.

Думаю, будет нелишне упомянуть о вооружении Скопинского истребительного батальона. В основном бойцы СИБа были вооружены польскими (видимо, трофейными) шестизарядными винтовками завода "Radom" с кинжальными штыками; отечественными "трехлинейками"; было несколько ручных пулеметов Дегтярева, автоматов ППШ; в "милицейском" отряде (состоящем в основном из служащих милиции) был станковый пулемет системы "Максим"; было ограниченное количество гранат РГД-33, Ф-1 и бутылок с горючей смесью КС-1. Также на вооружении были и самодельные гранаты, изготовленные в Скопинском ремесленном училище. Необходимо отметить, что еще до описываемых событий, примерно в конце октября - начале ноября 1941 года начальником разведки СИБа (кажется, Михановым) и комиссаром Байковым, со мной, да и не только, видимо, со мной, были обговорены действия на случай оккупации города. Основной моей задачей был сбор разведданных о противнике и передача их через лицо, обозначенное условным паролем, в партизанский отряд. Как потом стало известно, командованием СИБа оставлялись для подпольной работы не только отдельные лица, но и небольшие группы с заранее составленной легендой прикрытия. Так, например, З. А. Авериной рекомендовалось устроиться на работу в вокзальный ресторан для сбора разведданных на железнодорожной станции. В то же время она входила в состав группы ("пятерки") из двух женщин (она и Л. Крашкина) и трех мужчин (Старых, Куликов, Краснобаев). Согласно разработанной легенде они во время оккупации города должны составлять семью: Старых - командир разведгруппы (отец), о чем, разумеется, были соответствующие документы, Аверина - его дочь, Куликов и Краснобаев - сыновья, Крашкина - сноха. Словом, райкомами ВКП(б), ВЛКСМ была заранее проведена необходимая работа по подбору и созданиютаких групп и одиночных связных. Об этих группах и связных я, конечно, тогда ничего не знал. Работа с каждым из нас проводилась индивидуально. Знал лишь одного из связных - своего друга Ваню Шестакова - ныне полковника в отставке, проживающего в г. Новосибирске. Связным долженбыл стать и зам. редактора районной газеты В. Н. Греков, инвалид с детства (без одной руки). Предполагалось, что его инвалидность даст ему возможность, по сравнению с другими, быть менее подозреваемым в разведывательной деятельности. Кстати, он сумел в то время, как говорится, под носом у противника вывезти на базу партизанского отряда шрифт и другие типографские принадлежности. Основная же и наибольшая часть бойцов СИБа, оставляя город и уходя на заранее подготовленную базу скопинского партизанского отряда, сделала у здания райвоенкомата небольшую остановку. Там я сдал свое оружие. Помню, с каким сожалением, только после второго или третьего требования начальника разведки СИБа, я положил польскую винтовку "Radom" на сани. Получив от него же краткий инструктаж и напутствие, я вскоре влился в городскую суету, ничем не отличаясь от всех других жителей ...

Немцев в городе еще не было. Как рассказывали очевидцы из деревни Новиково (пригород г. Скопина), немцы в течение часа стояли в районе сельской кузни и собирали по домам матрасы, перины, одеяла и подушки для своих раненых, а заодно отбирали у населения и теплую одежду (то же происходило и в с. Лопатино).

В это время, в период безвластия, некоторая часть населения проявила незавидную "активность" в разграблении государственного имущества. Тащили все подряд: из горящего элеватора - зерно, со складов и магазинов - продовольствие и промтовары. В этой обстановке было нетрудно, влившись в общую массу, остаться совершенно неприметным.

Около часа или чуть меньше в городе царил хаос. А затем с диким ревом и стрельбой по центральной улице Ленина в сторону железнодорожного вокзала пронеслась группа фашистских мотоциклов, и город стал заполняться солдатами в шинелях мышиного цвета. Горели элеватор, здание милиции, шахты, была взорвана электростанция ...

Немцы, войдя в город и узнав, что бой с ними вели гражданские лица, начали расстреливать каждого, на их взгляд, подозрительного, видя в нем потенциального партизана. Они начали грабить склады, магазины. Мне удалось установить место размещения штаба, казармы, прикинуть примерное количество снующих по центральной части города немцев - 450-500 человек.

Как потом выяснилось, было два штаба, один - 5-го мотоциклетного полка 10-й мотодивизии 47 танкового корпуса армии Гудериана, а другой, видимо, какого-то батальона. Передвигаясь по городу, я запоминал, какое у врага вооружение и где оно размещено.

По улицам на больших скоростях гоняли на мотоциклах пьяные немцы и, на ходу стреляя из пулеметов, пугали наших "грабителей", неистово гогоча.

Свои разведывательные наблюдения, как мне и рекомендовалось нашим начальником разведки, я начал с восточной стороны города, где размещался горящий элеватор. Здесь же рядом проходила автодорога на Кораблино и Ряжск. Я заметил, что две крытые автомашины с немцами и около 8-10 мотоциклов с колясками и пулеметами уехали в том направлении. Чтобы не отличаться и не вызывать каких-либо подозрений, я тащил небольшой мешок с зерном, а когда переместился в центральную и западную части города, то ношу свою переменил на другую. Таким образом мне удалось без особого труда собрать немало данных о противнике. Хотя и не без большой боязни, особенно в начальный период. Признаюсь, в тот первый момент, когда увидел совсем рядом живых фашистов, я просто оцепенел, Мне казалось, что они смотрят только на меня и догадываются, кто я такой и зачем здесь. Но постепенно эта боязнь прошла, благо кругом было достаточно много снующих с разнообразной ношей людей. Мне бросилось в глаза , что немецкие солдаты для тех морозов были весьма легко одеты, большинство из них небриты. Чувствовалось, что они устали и злы. Однако вооружению их можно было позавидовать. Все были с автоматами, пистолетами, длинноручечными гранатами. Минометы, пулеметы, пушки, правда, небольших калибров, бронемашины, автомашины, мотоциклы с мотоколясками, танкетки и три танка.

Сразу на всех перекрестках улиц были установлены пулеметы на треногах, из которых они, видимо, для острастки, вою ночь строчили вдоль улиц, освещая их ракетами. Под казарму они заняли 1-ю среднюю школу. Штаб полка дислоцировался в здании райисполкома. Командир полка разместился напротив облюбованной казармы (в доме врача Конакова, ул. Пролетарская, 29). Около этого дома я заметил часового, а в штабе 84-й ОМСБ потом вычислили, что там наверняка разместилось немецкое командование, и не ошиблись.

Стало быстро темнеть, на улицах народу поубавилось, и я пошел домой. Снимали мы тогда небольшой домик-развалюху почти на окраине, в северо-восточной части города (ул. Толстовская, ныне Полетаева). Накануне описываемых событий моей матери предоставили повозку с лошадью для того, чтобы она смогла для безопасности уехать в деревню к родственникам. Однако каково же было мое удивление, когда, открыв дверь, я увидел, что она и 3-летний братишка дома.

Для них мое появление тоже оказалось нежелательным. Мама чуть ли не на коленях стала просить меня, чтобы я немедленно ушел из города. Причина была в следующем: она собрала все необходимые вещи, но не успела выехать до прихода немцев. Сосед, из бывших раскулаченных, навязался помочь разгружать узлы. Спустя некоторое время мать обнаружила, что узла, в котором были продукты (сухари, сало собственного приготовления и т.д.) нет. Она сразу же пошла к соседу. Он сидел вместе с сыном, который был еще летом призван в армию, а теперь, как потом выяснилось, дезертировал. Они выпивали и закусывали нашим сапом (ведь сало своего изготовления любая хозяйка узнает). Ну, разумеется, она в сердцах, а мама у меня была боевая женщина, ему все высказала. Он же в ответ пригрозил: как бы ей не пришлось поболтаться в немецкой петле, так как ее сын, то бишь я, в партизанах. Она ему с достоинством ответила: "Если по твоему ходатайству мне придется это испытать, то знай, придут наши и вам несдобровать!.."

Естественно, после такой угрозы оставаться дома мне было весьма рискованно. Продумывая варианты выхода из города, я помог маме вырыть яму в сенях для того, чтобы спрятать свой скромный скарб и кое-что из продуктов. Кстати , накануне прихода фашистов, немало зная о их бандитских повадках, люди прятали все, что возможно, попросту говоря, зарывали все в землю, чтобы не досталось супостатам. В то время это было массовым явлением.

Дождавшись глубокой ночи, прихватив с собой кинжальный штык (типа финского ножа) от польской винтовки "Radom" и гранату "ли?монку", я благополучно покинул город. Помню, как я, проходя мимо дома соседа, с трудом удержался от желания бросить к нему в окно гранату. Уходя из города, я просил, чтобы мама завтра же сходила к соседу и сказала, что я о его угрозе знаю и сообщу об этом кому следует, И если что-либо с ней случится, то он получит по заслугам. Утром следующего дня она все это довела до его сведения, на что он хмыкнул: " Ваших партизан теперь днем с огнем не сыщешь". А ждать их, как оказалось, пришлось недолго: буквально через два дня партизаны вернулись. Во время освобождения г. Скопина от захватчиков сосед с сыном сбежали из города.

В ту же ночь (с 25 на 26 ноября 1941 г.), обогнув город с северо-востока, я вышел на железнодорожную ветку, ведущую из Скопина. Я выбрал этот путь, так как думал, что немчура, на ночь глядя, в сторону леса не сунется. По автодороге двигаться не решился, видел, как накануне вечером по ней на мотоциклах и автомашинах уехала немецкая разведка. По целине же идти было бесполезно - снег по пояс. Ночь была очень морозная (ниже 27 градусов). Как я ни старался идти осторожно, снег же под ногами предательски громко скрипел, и шел я все время в большом напряжении.

На утро, когда еще было темно, 26 ноября 1941 года между станциями Брикетная и Желтухино, ближе к последней, я был остановлен окриком: "Стой, кто идет?" Идя вдоль железнодорожно?го полотна, я больше всего опасался немецкого окрика: "Нande Носh". А тут вдруг родная русская речь, чему я, конечно, несказанно обрадовался. Когда мне после моего ответа: "Свой я, свой", разрешили подойти ближе, я увидел группу вооруженных людей, одетых в морские бушлаты и шинели, Меня охватило беспокойство, да и они тоже были насторожены.., Мне не верилось, что здесь у нас, под Скопином, моряки. Обычно мы все связывали их о морем. "Как могло их занести сюда, в лес?" - думал я. Даже мелькнула мысль: а не переодетые ли это враги? Ведь неоднократно немцы забрасывали в наш тыл всяких лазутчиков и диверсантов, переодетых в нашу армейскую форму, но в морской форме... Вроде бы в наших краях такого не случалось...

Сомнения быстро рассеялись. Старшему группы разведчиков (а им, оказалось, был старшина 1-й статьи Н.И. Чуев) я доложил обо всем, что видел и слышал, участвуя в оборонительном бою за Скопин и находясь в занятом фашистами городе. Поблагодарив меня за ценные данные, он распорядился накормить меня. Здесь же неподалеку стояли две дрезины, к одной из которых я и был направлен, Так состоялась моя первая встреча с разведчиками - моряками 84-й Отдельной морской стрелковой бригады (ОМСБ). В эту группу входило 15-20 моряков, среди них старшина 1-й статьи Н. И. Чуев, старшина 2-й статьи М. Кашурин, с которыми мне довелось встретиться еще раз лишь спустя 40 лет после этих событий.

И хотя тогда, в грозном ноябре 1941 года, я был страшно усталым, замерзшим и голодным, тем не менее отчетливо помню, как восторженно, с мальчишеской завистью смотрел тогда я, 14-летний подросток, на бравых моряков бригады. Глядя на них, я проникся глубокой уверенностью, что с такими богатырями мы обязательно одолеем врага под Москвой. И одолели, и победили. И не только под Москвой, но и в ожесточенной и кровопролитной Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.

Думаю, что эта встреча с моряками определила и мою дальнейшую судьбу. В феврале 1944 года, будучи уже учеником 10 класса, я снова, прибавив себе к возрасту год, ушел добровольцем на фронт и оказался среди моряков Балтийского флота. А затем 10 лет прослужил в частях Балтийского, Черноморского и Тихоокеанского флотов и до сих пор связан с Военно-Морским Флотом.

А тогда, немного отдохнув, я был вызван снова и теперь уже докладывал все, что знаю о противнике, другому военному лицу. Как стало известно потом, это был М. И. Богачук - начальник разведки бригады. Он подробно расспросил о возможных путях проникновения в город. Группа разведчиков бригады была направлена в сторону станции Брикетная (7 км восточнее г. Скопина). Этот маленький полустанок находится в лесу и, когда я ночью проходил мимо, то узнал, что в станционном здании были лишь беженцы - женщины и дети, о чем я также сообщил разведчикам...

Начало светать, в район станции Желтухино, а расположена она в лесу, стали прибывать подразделения моряков, шедших как по автодороге (большаку) Ряжск-Скопин, так и вдоль железнодорожного полотна.

К середине дня на станцию прибыло уже несколько вагонов с моряками. Меня вызывали и в станционное здание, и в штабной вагон. Со мной беседовали разные командиры, в том числе командир бригады Молев, комиссар Бородин, начальник политотдела Готлобер, начальник штаба Дмитриев. Кроме того, что я уже сообщил разведчикам и начальнику разведки бригады Богачуку о противнике, их интересовало все, что касалось дорог, идущих в Скопин и из Скопина: их состояние, профиль рельефа и т. д., а также планировка городских улиц.

Как потом мне стало известно, бригада моряков направлялась в район городов Загорск-Дмитров, а потому ни карт нашей местности, ни других каких-либо оперативно-тактических данных она не имела.

Со мной беседовал командир группы разведчиков, которая должна в ночь уйти за "языком". Его интересовали подходы к городу, люди, живущие на окраинах, дислокация немцев, их расквартирование... Вначале предполагалось, что в качестве проводника пойду я, но потом последовала запретная команда. Мотивировалось это тем, что я потребуюсь командованию завтра. А поэтому сегодня нет смысла мной рисковать. Как потом стало известно, эта группа разведчиков благополучно проникла в город и захватила "языка".

На следующий день, 27 ноября, с рассветом началось движение подразделений 84-й ОМСБ по дороге, проходящей через лес в сторону деревни Ивановка, расположенной в непосредственной близости от Скопина. Одновременно вдоль железной дороги в направлении Желтухино-Брикетная-Скопин также двинулась группа численностью около роты.

Необходимо отметить, что накануне, 26 ноября, в подразделениях бригады проходили летучие митинги и короткие собрания. Они давали настоящую боевую зарядку. Моряки клятвенно заверяли: "Умрем, как один, но Москву отстоим!". Хотя клич "Даешь Клин, за Клином - Берлин!" окончательно утвердился в 84-й ОМСБ при штурме г. Клина, но и здесь мне неоднократно приходилось слышать: "Даешь Скопин, за Скопином - Берлин!". Начальник политотдела бригады В. М. Готлобер, выступая перед моряками, еще не побывавшими в боях, ссылался и на меня: вот, де, парень уже поучаствовал в бою, побыл в разведке, видел живых немцев... Ничего страшного, оказывается, нет! Так что, ребята, смелей в бой! Смерть фашистам! Оптимизма, смелости, решительности морякам, конечно, было не занимать!

Днем 26 ноября 1941 года над расположением бригады несколько раз пролетел немецкий самолет - разведчик "рама". В этот же день одно из подразделений бригады вступило в бой со взводом немецкой разведки, обосновавшемся в большом селе Шелемишево.

Бой был коротким. Немцы, потеряв несколько мотоциклов, драпанули, оставив нам, правда, незначительные трофеи: несколько автоматов, миномет, пулемет и автомашину. Видимо, не сумели на таком морозе ее завести. Первые потери понесла и бригада. Раненые и убитые моряки были отправлены в г. Ряжск, где в это время , размещался штаб 84-й-ОМСБ и был развернут медсанбат. 27 ноября при подходе подразделений 64-й ОМСБ к д. Ивановка (Марково) появился самолет Ю-87 и стал штурмовать походную колонну, пикируя на нее. Моряки сумели быстро рассредоточиться, благо рядом был лес, и открыли огонь, По цепям передавалось распоряжение комбрига: кто собьет этот самолет, будет представлен к самой высокой награде. Сбить его не удалось, но и он особого урона не нанес.

Складки местности (овраги, противотанковый ров), лес (так называемая Троицкая роща), расположенный перед деревней, позволили морякам укрыться, а затем занять исходные рубежи перед штурмом. С левого фланга , в районе мельницы (около ст. Коготково), в 1,5 км от г. Скопина располагался 2-й батальон бригады. Этот батальон был одет в серые солдатские шинели.

В центре наступающих был батальон моряков (в черных шинелях и бушлатах, маскхалатов не было). От основной, центральной группы по оврагу, идущему от д. Ивановка, затем входящему в противотанковый ров, отделилась и двинулась группа, примерно около двух взводов, в сторону городского железнодорожного вокзала. Ранее же в этом направлении вдоль ж. д. полотна станции Брикетная-Скопин проследовала аналогичная группа. Видимо, это была группа из роты автоматчиков под командованием старшего лейтенанта Сурнина.

Конечно, я тогда не мог знать замысла комбрига полковника В. А. Молева. Но впоследствии нетрудно было догадаться, что опытный командир, узнав о численном составе, вооружении противника, о всех дорогах и месте размещения штаба немцев, стремился окружить город с трех сторон, т. в., как выражаются военные - загнать противника в мешок. Поэтому, на мой взгляд, основные силы были сосредоточены именно там, откуда можно было бы кратчайшим путем перерезать дороги, выходящие из Скопина на юго-запад, самое вероятное направление отступления немцев. Таким образом, подразделения 84-й ОМСБ собрались в районе д. Ивановка, которая, кстати, очень выгодно расположена: две дороги на Скопин, от противника закрыта лесом (Троицкой рощей), вокруг несколько глубоких оврагов, вблизи - противотанковый ров... Словом, бригаде удалось скрытно, без особых помех подготовиться к штурму города. Получив последние указания, подразделения бригады немедленно двинулись на рубеж развертывания для перехода в атаку. Двигались мимо детдома, размещенного тогда в здании бывшего монастыря, что находится в Троицкой роще. Мы увидели, как оттуда из ворот выскочили три мотоцикла с немцами. Два из них были сразу же расстреляны, третьему удалось удрать.

Итак, 84-я ОМСБ вступила в сражение с ходу, не имея соседа ни слева, ни справа. Это диктовалось сложившейся обстановкой. В дальнейшем подтвердились наши опасения: немцы стремились срочно усилить свою группировку в Скопине. Поэтому, несмотря на то, что было много неясного, командир бригады Молев принял единственно правильное тогда решение - наступать!

После того, как подразделения бригады заняли исходные рубежи, были даны сигнальные ракеты. Это было около полудня. Большинство моряков сняли шапки, достали из вещмешков бескозырки и надели их, расстегнули шинели и бушлаты так, чтобы была видна "морская душа" - тельняшка. Я еще тогда не совсем понимал, зачем это делается, хотя искренне сожалел, что у меня не было бескозырки, а была всего лишь шапка-ушанка со звездой да флотский ремень поверх черной шинели. В дальнейшем, и не один раз, я воочию убеждался, что одежда моряков, как оружие, тоже воевала, наводя панический страх на гитлеровских вояк. Ведь недаром же они моряков называли "черной смертью" и "полосатыми дьяволами". Справедливости ради следует отметить, что немцы обнаружили группу моряков, которые двигались по железнодорожному полотну от станции Брикетная. От деревни Ивановка (Марково), от Троицкой рощи на Скопин имелись две дороги: одна - через возвышенность (ярмарочный холм-бугор) входила затем в улицу Карла Маркса, делящую весь город на две части; другая - слева огибала этот ярмарочный бугор (сейчас там жилой Автозаводской микрорайон) и входила в улицу Советская.По этим-то дорогам в сторону Скопина и двинулись моряки с винтовками наперевес.

В цепи матросов с карабином наперевес, находясь в приподнятости духа, шагал и я. Мы шли освобождать мой родной город! Как потом стало известно, одновременно с нами двигался второй батальон, двумя группами: одна шла вдоль дороги-через д. Гуменки-Кельцы-Новиково, а другая от ст. Коготково через р. Верда в районе водяной мельницы и далее по дороге, входящей в ул. Володарского, Эти же дороги давали возможность по кратчайшему пути выйти к единственной дороге, по которой противник мог отступить из Скопина на запад через Новиково-Лопатино-Стрелецкая Дубрава-Горлово.

Когда до окраины города оставалось 500-600 метров, на моряков обрушился шквальный пулеметно-минометный огонь. Тем не менее они продолжали приближаться к городу. Многие падали, больше уже не поднимаясь. Огонь все нарастал...

На всю жизнь запомнилась мне щемяще-печальная картина: моряки в черной одежде в красном кровяном обрамлении лежали на белом снегу... Вот уж, наверное, траурнее ничего не придумаешь.

Трудно сказать, сколько времени мог бы лежать человек в снегу при морозе ниже -23-25 градусов по Цельсию, а ползти было невозможно - почти метровый снежный покров был непреодолимой преградой. К счастью, спустя несколько минут со стороны Троицкой рощи ухнула гаубица. Затем другая, это пошел в наступление дивизион майора С. С. Перепелицы. Несколькими залпами крупно-алиоврные пулеметы противника, размещенные на колокольне, были накрыты...

Мне не раз доводилось быть очевидцем того, как моряки поднимались в атаку: со словами боевой песни или "Интернационала". Но здесь, под Скопином, слова из популярнейшей песни моряков - "Вставайте, товарищи, все - по местам!" - а точнее, из неофициального боевого морского гимна я услышал впервые и увидел, как воодушевленные этим боевым кличем моряки смело ринулись в штыковую атаку. К сожалению, тот отважный командир роты, который поднял моряков в атаку и личным примером увлек их за собой, не достигнув черты города, был сражен вражеской очередью. Фамилию его не помню, вроде бы Аржаников, а может, Аржанинов...

Моряки, ввязавшиеся в уличные бои, стремительно передвигались к центру города. Для противника возникла реальная угроза потерять единственную оставшуюся дорогу, ведущую на запад, Стремительные действия бригады не позволили немцам создать круговую оборону. Гитлеровские офицеры не смогли осуществить организованный отвод своих войск. Они почувствовали, что их окружают, и среди фрицев началась паника. Они поспешно грузились в автомашины и мотоциклы, бросая оружие, награбленное имущество...

Моряки буквально гонялись по улицам Скопина за отдельными небольшими группами и одиночными фашистами, не успевшими вовремя сбежать с основной массой. Было освобождено более 20 заложников из местного населения, которые ждали своей незавидной участи, находясь в подвале здания, где был немецкий штаб (ул. Пролетарская, 13).

В это время к нам украдкой подошла женщина и сказала, что здесь рядом, на территории горобоза, на сеновале укрылись немцы. Моряки сразу же ринулись туда, заскочили в сарай, дали вверх несколько выстрелов и крикнули: "Фриц, сдавайся!" И с сеновала друг за другом, с поднятыми руками скатились 9 немцев. Среди них был и один офицер. Вид у них был мерзкий: руки тряслись, глаза слезились. Небритые, грязные, псом-козлом пахнущие. Кто-то из моряков с брезгливостью процедил сквозь зубы: "И эта мразь и есть завоеватели, законодатели нового порядка?.." Матросы тут же хотели пустить их в "расход", но им не дал этого сделать наш комиссар.

Стрельба затихла, жители Скопина радостно встречали моряков. Со слезами на глазах люди обнимали своих освободителей, угощали их кто чем мог. Это была незабываемая встреча!

После освобождения города мне, разумеется, очень хотелось как можно быстрей достигнуть своего дома, где остались мои мама и трехлетний братишка. Однако тот район города освобождало другое подразделение бригады, Только на следующий день, после возвращения из очередной разведки, мне удалось посетить родных и с большой радостью удостовериться, что они живы и здоровы.

Трудно себе представить, какой трагедией для местного населения могло обернуться дальнейшее пребывание фашистов в г. Скопине и районе. Ведь только практически за двое суток "... они расстреляли 28 мирных, ни в чем не повинных граждан, повесили рабочего ремонтной конторы, увели с собой 7 человек. Все магазины и базы были разгромлены и разграблены. Немецкие звери врывались в квартиры мирных жителей, забирали у них вещи. Немецкие оккупанты только в городе сожгли 11 домов, изнасиловали много женщин и девушек, ограбили и раздели более 800 человек. В занятых селах немцы забирали у колхозников кур, гусей, уток, телят, продукты питания и теплые вещи. Всего немецкие оккупанты разграбили 27 колхозов Скопинского района. С приходом немецких оккупантов были полностью разрушены шахты треста "Октябрьу-голь", механический завод, спиртзавод, электростанция, городской водопровод, связь и все железнодорожные станции - на сумму более 30 млн. рублей". ("Немеркнущий подвиг", изд. "Московский рабочий". Москва. 1982 г. Стр. 110 - 111).

Вот тогда здесь, в Скопине, впервые увидели, что несут "арийцы на нашу землю виселицы и пепелища, насилие и грабежи".

27 ноября 1941 года ознаменовался блестящим успехом моряков 84-й ОМСБ. Победа над врагом в первом же бою, в результате которого был освобожден Скопин, вселила в моряков веру в свои силы, окрылила их. Возможно, на фоне великой битвы за Москву успех под Скопином моряков 84-й ОМСБ был весьма скромным, но это был первый город, освобожденный в этой битве, и потому этот успех произвел всеобщее ликование. Ведь для большинства воинов 84-й ОМСБ бой за Скопин был их боевым крещением, которое они выдержали с честью, заставив войска хваленого гитлеровского генерала Гудериана, победоносно прошагавшие через всю Европу и не знавшие до сих пор поражений и отступлений, панически бежать из захваченного и разграбленного ими города Скопина. Наши моряки, командиры, комиссары и политработники, не зная страха в бою при штурме Скопина, сметали одно за другим препятствия, громя и истребляя фашистских захватчиков. Находясь среди них, нельзя, просто невозможно было быть трусом.

Настроение местного населения после освобождения города значительно улучшилось. Повсюду можно было слышать, как со словами благодарности за избавление от фашистских извергов люди обращались к морякам: "Ну, слава Богу, пришли моряки, они-то уж наверняка поддадут жару проклятой фашистской нечисти..."

Ночь на 28 ноября 1941 года и весь день были напряженными. Часа в три ночи с небольшой группой разведчиков бригады (5 человек, командиром группы, кажется, был старшина 2-й статьи М. А. Кашурин) мы отправились по пути отступления немцев - в д. Стрелецкая Дубрава (7 - 8 км западнее Скопина) с целью узнать, где располагается противник. Подойдя к крайней избе, моряки укрылись за стожками сена, я же постучал в дверь и на оклик "Кто там?" эапричитал: "Тетенька, родненькая, я из беженцев, все мои родные погибли, пробираюсь на восток к родственникам. Христа ради, пустите погреться..." Добрая, отзывчивая душа у русской женщины... Меня впустили, обогрели, стали кормить, чем Бог послал, а еще через несколько минут, узнав, что немцев в деревне нет, я позвал в дом и остальных разведчиков. Через эту пожилую женщину нам удалось узнать, что небольшая группа немцев на мотоциклах остановилась в соседнем селе Лопатино и что к своим родственникам в их деревню с большим трудом добралась женщина из районного центра Горлово (35 км западнее Скопина). Там много немцев, есть танки и броневики. Через некоторое время мы уже были в доме, где остановилась та женщина, и все подробно узнали, как говорится, из первоисточника, и еще до наступления рассвета возвратились в Скопин. А утром, видимо, тот отряд немцев, который остановился в селе Лопатино, нарвался на засаду взвода лейтенанта В. П. Рубцова, выставленную накануне. Отряд фрицев был расстрелян и рассеян. Несколько позже противник сделал вторую попытку отвоевать потерянные позиции. Но, получив достойный отпор, отошел в район Павелец -Горлово.

28 ноября поздно вечером в Скопин прибыл один из эшелонов бригады. Это было достаточно сильное подкрепление, обрадовавшее всех. Могу добавить со слов других: колонна немцев с танками, двигавшаяся со стороны Горлова к Скопину, была встречена выдвинувшейся группой 84-й ОМСБ западнее Скопина, и 28 - 29 ноября 1941 г. была разгромлена. Колонна немцев была основательно потрепана. Наши самолеты ИЛ-2, летавшие с аэродрома в районе Ряжска, из соединения дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Г. П. Кравченко, громили фашистов. Штурмовые действия ИЛ-2 прикрывали истребители под командованием П. М. Стефановского.

Вот как он вспоминает в своей книге "Триста неиэвестных" (Воениздат, Москва, 1973 г. стр. 228-229) о прибытии нашей бригады в г. Ряжск "... В светлое время мы (т.е. истребители) надежно прикрывали аэродром (т.е. аэродром р-на Ряжска). Ночами же положение обоих авиасоединений (Кравченко и Стефановского) - оба их штаба дислоцировались в г. Ряжске - становилось весьма незавидным. Если бы гитлеровцы смогли продвинуться немного на восток, туго бы нам пришлось. Так продолжалось неделю, пока на командный пункт не явился пожилой моряк. Он доложил начальнику гарнизона (имеется в виду Г. П. Кравченко): "Товарищ генерал, уссурийская бригада прибыла для прикрытия ж.д. узла". И представился: "Полковник Молев". От такого известия можно в пляс пуститься! Шутка ли - целая бригада! Да какая бригада. Она имела кадровый морской командный состав, рядовые - сплошь сибиряки. Уже через два дня они доставили первых пленных, трофейные бронемашины и мотоциклы". Как впоследствии стало известно, командование 84-й ОМСБ по прибытии в Ряжск сразу же установило связи с находящимися там авиационными штабами (никаких других войск в то время не было) генералов Кравченко и Стефановского. Эти авиационные соединения, особенно самолеты ИЛ-2, оказали морякам при штурме г. Скопина и в последующих боях серьезную помощь.

Одновременно с освобождением г. Скопина группа 3-го батальона и лыжники 84-й ОМСБ достигли районных центров Милославское, Чернава; правый же фланг, где были сосредоточены основные силы бригады, освободив станции Павелец и Кремлево, примерно 3 - 4 Декабря 1941 года, встретился с подразделениями 41-й кавалерийской дивизии, затем вошедшей в состав 10-й армии генерала Ф. И. Голикова, которая, как указано им в его же книге "В Московской битве", в это время выходила из окружения. Они-то и приняли достигнутые 84-й ОМСБ рубежи в районе сел Делехово, Хворощевка и с 6 декабря начали наступление. Подразделения же бригады из Ряжска эшелонами продолжили вынужденно прерванный путь в район г. Загорска Московской области. Там размещался штаб Первой ударной армии, в состав которой вошла 84-я ОМСБ.

Думаю, что будет не лишним привести краткие сведения о бригаде моряков, непредвиденно появившейся в районе Ряжск-Скопин. 84-я ОМСБ была сформирована в основном из моряков Тихоокеанского флота и Амурской флотилии, как правило, на добровольной основе. Отбор добровольцев происходил примерно по такой схеме: моряков по боевой тревоге с полной выкладкой выстраивали, и командир или комиссар обращались к ним: "Кто готов, если потребуется, ценой своей жизни отстоять столицу нашей Родины - Москву, шаг вперед!" И, как правило, весь строй делал этот шаг. И тогда на каждом боевом корабле оставляли минимально возможный экипаж, остальные же отправлялись на пункт формирования. Формировалась бригада в районном центре Чердаклы Ульяновской области (сейчас, кажется, Чердаклы вошел в черту г. Ульяновска).